Неточные совпадения
В полуразвалившейся беседке ждал Марк. На столе лежало ружье и фуражка. Сам он
ходил взад и вперед
по нескольким уцелевшим
доскам. Когда он ступал на один конец
доски, другой привскакивал и падал со стуком.
Наш рейс
по проливу на шкуне «Восток», между Азией и Сахалином, был всего третий со времени открытия пролива. Эта же шкуна уже
ходила из Амура в Аян и теперь шла во второй раз.
По этому случаю, лишь только мы миновали пролив, торжественно, не в урочный час, была положена
доска, заменявшая стол, на свое место; в каюту вместо одиннадцати пришло семнадцать человек, учредили завтрак и выпили несколько бокалов шампанского.
Слышим мы:
ходит,
доски под ним так и гнутся, так и трещат; вот
прошел он через наши головы; вода вдруг
по колесу как зашумит, зашумит; застучит, застучит колесо, завертится; но а заставки у дворца-то [«Дворцом» называется у нас место,
по которому вода бежит на колесо.
Архип взял свечку из рук барина, отыскал за печкою фонарь, засветил его, и оба тихо
сошли с крыльца и пошли около двора. Сторож начал бить в чугунную
доску, собаки залаяли. «Кто сторожа?» — спросил Дубровский. «Мы, батюшка, — отвечал тонкий голос, — Василиса да Лукерья». — «Подите
по дворам, — сказал им Дубровский, — вас не нужно». — «Шабаш», — примолвил Архип. «Спасибо, кормилец», — отвечали бабы и тотчас отправились домой.
Так открыл торговлю солдат, выезжая
по воскресеньям с своим зеленым сундуком. А потом он сколотил из
досок балаган и разложил товар
по прилавку. Дальше явилась лавчонка вроде хлевушка. Торговля шла у солдата хорошо, потому что он стал давать поденщицам в долг под двухнедельную выписку, а получать деньги
ходил прямо в контору. Через два месяца зеленый сундук явился уж с крупой, солью и разным приварком.
Проходя дальше
по улице и спустившись под маленький изволок, вы замечаете вокруг себя уже не дома, а какие-то странные груды развалин-камней,
досок, глины, бревен; впереди себя на крутой горе видите какое-то черное, грязное пространство, изрытое канавами, и это-то впереди и есть 4-й бастион…
Некоторые из них бегали
по платформе к кадке с водой, чтобы напиться, и, встречая офицеров, умеряя шаг, делали свои глупые жесты прикладывания руки ко лбу и с серьезными лицами, как будто делали что-то не только разумное, но и очень важное,
проходили мимо них, провожая их глазами, и потом еще веселее пускались рысью, топая
по доскам платформы, смеясь и болтая, как это свойственно здоровым, добрым молодым ребятам, переезжающим в веселой компании из одного места в другое.
По сторонам дома, направо и налево, стояли два одинаковых флигеля; у одного окна были забиты
досками, около другого, с открытыми окнами, висело на веревке белье и
ходили телята.
— Точно так-с.
Ходит по настилке чердака и направо да налево ломает. Сила у него, вы изволите знать, сверхчеловеческая! Ну и крыша, надо правду сказать, лядащая; выведена вразбежку, шалёвками забрана, гвозди — однотес [Крыша выводится «вразбивку» или «вразбежку», когда между каждыми двумя тесинами оставляется пустое пространство, закрываемое сверху другой тесиной; такая крыша дешевле, но менее прочна. Шалёвкой называется самая тонкая
доска в 1/2 вершка, обыкновенная тесина — в 3/4 вершка.].
Пользуясь часом общего в Обломовке послеобеденного сна, он разминался, бывало: «…взбегал на галерею (куда не позволялось
ходить, потому что она каждую минуту готова была развалиться), обегал
по скрипучим
доскам кругом, лазил на голубятню, забирался в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил глазами его полет в воздухе».
В синем форменном фраке с золотыми пуговицами, в безукоризненном белье, он, бывало, ходит-ходит
по классу от окон к дверям и вдруг, точно мимоходом, юркнет за
доску.
Однажды,
проходя по коридору, взглянул я на черную
доску с именами проезжих и чуть не вскрикнул от изумления: против двенадцатого нумера стояло четко написанное мелом имя Софьи Николаевны Асановой.
И помимо неаккуратности в художестве, все они сами расслабевши, все друг пред другом величаются, а другого чтоб унизить ни во что вменяют; или еще того хуже, шайками совокупясь, сообща хитрейшие обманы делают, собираются
по трактирам и тут вино пьют и свое художество хвалят с кичливою надменностию, а другого рукомесло богохульно называют «адописным», а вокруг их всегда как воробьи за совами старьевщики, что разную иконописную старину из рук в руки перепущают, меняют, подменивают, подделывают
доски, в трубах коптят, утлизну в них делают и червоточину; из меди разные створы
по старому чеканному образцу отливают; амаль в ветхозаветном роде наводят; купели из тазов куют и на них старинные щипаные орлы, какие за Грозного времена были, выставляют и продают неопытным верителям за настоящую грозновскую купель, хотя тех купелей не счесть сколько
по Руси
ходит, и все это обман и ложь бессовестные.
Целый день
по дворику
ходили каторжане, порой слышался звон кандалов, порой, когда солнце светило прямо в мои
доски перед окном, в щели между ними можно было видеть мелькающие тени.
На тот берег Оки, куда я никак не могу попасть потому что между нами Ока, еще в La Chaux de Fonds, в тетино детство, где
по ночам
ходит сторож с
доской и поет: «Gué, bon gué!
Прямо на нас
по аллее шла Татьяна Ивановна, жена Федора Петровича, нашего управляющего. Она несла белую накрахмаленную юбку и длинную гладильную
доску.
Проходя мимо нас, она робко, сквозь ресницы взглянула на гостя и зарделась.
Солдаты под палящим зноем
ходили по горам,
по болотам,
по кочкам и, не находя неприятеля, который ловко скрывался в знакомой местности, возвращались в форт усталые и голодные, чтобы отдохнуть после на голых
досках в казарме с шинелью под головами.
Вот длинная широкая белая зала. Здесь, должно быть, были когда-то приемы. И огромная свита во главе с самой императрицей в величавом гросфатере [Старинный танец, заимствованный у немцев.]
проходила по этим самым
доскам, где
проходим мы. В сгустившихся сумерках зимнего вечера тускло поблескивают золоченые рамы огромных портретов. Все цари и царицы. Все словно смотрят на нас, исполненные недоуменья, откуда пришла эта веселая, жизнерадостная группа молодых людей в этот тихий, молчаливый приют.
Что эти женщины могут управить «прачечное заведение», в этом можно было не сомневаться, но как они станут управлять сами собой — об этом можно было гадать надвое. Но, однако,
прошел год, и они обе держали себя в порядке. Изредка я встречал Прашу на улице, но чаще видел ее в окно, как она гладила с мокрым от пота лбом и простиралась
по гладильной
доске не только обеими руками, но даже взбиралась на нее и коленом. Вид она всегда имела деловой, бодрый и озабоченный.
Караульный тут, который в
доску для безопасности бил, подходит. Княжна к нему: «Не
проходил ли кто незнакомый через двор,
по какому случаю в поздний час пение?»
— Эскадрону
пройти нельзя, — кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами
по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок.
И вдруг идет брат А. и, взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было
пройти по узкой
доске.
Отцу протопопу не спалось. Он долго
ходил по своей комнате и наконец подошел к небольшому красному шкафику, утвержденному на высоком комоде с выгнутою
доскою. Из этого шкафа отец протопоп достал евгениевский календарь, переплетенный в толстую синюю папку с желтым холщовым корешком, положил эту книгу на круглом столике, стоявшем у его постели, и зажег перед собою две экономические свечки.